Биография Пролетарки

32 — Еще, мамаша, слезно прошу тебя вышли хоть сухариков, хоть черных— есть нам нечего. Отощали. По колен в воде мерзлой стоим, от этого есть еще пуще охота. Елена Михайловна продала часы мужа покойного с надписью на крышке: «Петру Чижову от товарищей в 25-летний юбилей» и отослала посылку сыну на далекий фронт. «Тверская Правда», 24 ноября 1926 года VIII ПЕРЕД РАССВЕТОМ. Сырость и мгла, холод и снег. Желтая коробка с решетками сквозь кисею тяжелого, мокрого снега. С Волги льется молоко тумана. Тихо и жутко. Лишь протрусит по шоссе невидимый извозчик, да в Затверечье трещит сторож. — Стой, кто идет? — Губернатора канцелярии чиновник!..— Сырость и мгла, холод и по известняку одинокие шаги. — Ча-со-вой! — Здесь. За тюремной стеной тревожно. Приехал чиновник. Привез приказ: — «Перевести всех политических в Санкт-Петербург срочно. Секретно». Часовым: — «При малейшей попытке к побегу после третьего окрика стрелять». Администрации: — «Усилить охрану, дать тройной конвой провожаемым в военное время»... А на заводских слободах набухали и зрели новые семена. Кто-то проносил листовки на папиросной бумаге. Их читали взасос. Кто-то утрами обвешивал столбы воззваниями о рабочей и крестьянской правде. Утрами перед сменой стражники обходили заборы и скребли их шашками. Рабочие мимоходом бросали едко: — Что, перед праздником убираетесь что ли, чистоту наводите? — Ну, и на нашей улице будет праздник, и мы чистоту наведем, будьте спокойны! — Трете? Ну, трите, трите,—ваше дело. — Бог помощь, сосед Пахомыч, тереть тебе, не вытереть. Шашку, служивый, притупишь!