Биография Пролетарки

40 стало быть, кум, потому я и у хозяина, Ивана Абрамова, а, допрежь того, Арсенья Абрамова, был самый, что ни есть, наипервейший охотник, да и вообще...— — Вот сейчас солома-то плывет, а раньше-то здесь лодочки-моторки хаживали. Вот плывет, эдак, горит костер костром, мне и вспомнилось, что и светляков в «иванов день» на лугу лодок этих ходило, плавало. И на каждой-то лодочке по купцу, по именитому, со приказчиком, а всех-то лучше, да больше лодка Морозова—«Новинка». Вот люди тогда были, так люди, а теперешние—что? Тараканы от них дохнут. Хоть, к примеру, вот, скажем, Арсений был, что захочет—подавай, хоть ты тресни, а подашь — озолотит. Вот, к примеру, сказать,—слабый он был к бабам. Полюбилась ему дьячкова дочка. Эн из той церкви, что вон за той горушечкой притулилась. Да, ну и не то, чтобы она из себя казиста была, а так. Ну он к ней и под̕ ехал . А та—ни в какую, т.е.—отказ. Он ей и миткалю, и ситцу, и орехов—не берет. А дьячек жадюга был. Все бывало приберет себе. А с дочкой ничего не поделать. Другие с первого шерстяного платка, аль с козловых бареток сдавались, а эта—никак:—что ты будешь делать? Жених, видишь ли, у ней был просватан. Ну, и говорит мне Арсений: — Предоставь, — говорит,—мне ее, Ермилыч, добра не пожалею, озолочу!.. — Ну, — говорю,—зачем такие слова говорить. Я готов для вас на все и задаром. А не лучше ль будет кузнецова дочка, девка сдобная, теплая, что твоя печь? Или еще вот Дашка с Отмичей? В один момент предоставлю:—писанка!.. — Не надо мне,—говорит,—троих. Хочу Ольгушку (это ее так, Ольгой, выходит, звали, дьячкову дочку). — Я, конечно дело, пошел к старшине, кум он мне был, и жениха-то ее марш в солдаты, вне очередь. Девка, конечно, убивалась, а парня забрили-таки. Одинокая девка, что в поле горох, да репка. Кто ни пойдет — щипнет. Однако, не сдалась. Я ей, дуре, добра желаючи, в шелке, в бархате ходить обещал, а она мне в ту пору всю рожу поцарапала. А, ты так?— думаю себе, ну, ладно! Снарядил я коня, да вечером, как она по-воду шла, настиг, да на лошадь, да и в Поповку. Ну, нашли ведра, думали утонула девка по жениху горюючи. Но дошли все же вестишки, что живет она в Поповке, у Морозова. Дьячек жалобу в консисторию понес. Однако, известно,—человек ежели богатый, тряхнет, да мошной брякнет и будет по-твоему. Золотым-то молотом не диво и железные ворота пробить. Пошел, дьячек , а там ему от ворот—поворот вышел. — С сильным не борись, с богатым не судись! И ушел дьячек не солоно похлебав.