Биография Пролетарки

42 Ровесники Пролетарки. Заволжский день начинается рано, когда еще ленивый зимний рассвет не засенит пыльные окна. В левом углу фабрики басовито и сипло крякнет гудок, и когда первый робкий луч заблудившегося в корпусах солнца еле слизнет тьму, старичок Крылов уже на месте, сидит на низкой лесенке, между столом, заваленным рукавицами и установленным банками с пробой и молчит,—то ли считая, как тюкает суетливый ремень, то ли смотря, как ребята ворочают двадцати пудовые баки,—готовятся к заправке. — Дело его стариковское, сторожевское, нехитрое, да и не легкое— глаз нужен. А так себе, сиди себе да думай вволю. И подумать-то есть о чем, потому—жизнь прожита длинная и пестрая, как одеяло из лоскутков. — А что,— не попить ли нам чайку? Скинет рукавицы на стол, и оботрет рукавом пот со лба. — Чайку?— чайку можно. Сегодня Василию Петрову очередь, я вчерась ходил. И пока Василий Петров ходил с ведрушкой в холодилку за чаем, говорят о том, о сем. Из ящика выкладываются кружки, сахар, хлеб. — Д-а. Вот и чай идет. — Наливай, что-ль! Кто-то стучит в проходную дверь. Старик подымается и, шмурыгая сапогами, идет отпирать. В дверь входит другой старик, бородастый и сгорбленный с добрыми глазами, хитро притаившимися среди морщин лица. Под мышкой у него зеленая книга. — З-д-р-а-ствуйте! Чай да сахар компании. — Милости просим. Здравствуй дед Левон. Жив еще?.. — А то помер! Тебя переживу, даром, что ты молодой. Я, брат,