Памяти композитора Вениамина Флейшмана

48 ЕЛЕНА СИЛИНА. В Л Е НИН Г Р А Д С К ОЙ К ОНС Е Р В А Т О Р ИИ Новаторством я считаю такую музыку, которая выводит на музыкальную сцену, в частности на опер- ную сцену, новые эмоции, новых героев. Не обязательно эти герои должны быть современниками композитора, его соседями. Он может, как правильно сказал П.А. Серебряков, с советских позиций рассматривать людей, которые были до него. Таким образом, не следует сводить вопрос о национальности композитора и о современности музыки к некоторым узким музыкальным и отчасти даже технологическим проблемам. По вопросу об учебном плане выступит наш профорг, к которому я могу заранее присоединиться в отношении требований, которые он поставит учебному плану. Тов. Томилин заявил, что с точки зрения дальнейшего роста композитора Флейшмана его работа над оперой является невыгодной. Действительно, может быть, с точки зрения дальнейшего роста вы- годнее (я употребляю выражение тов. Томилина) было бы взять не Чехова, а какого-нибудь иного пи- сателя, скажем, Зощенко. Но я подходил к этому не с точки зрения шкурной композиторской выгоды. Голоса: Не так стоял вопрос. Говорилось о качестве вашей музыки и о том, как вы толкуете Чехова. Флейшман: Я взял Чехова. Мне было совершенно ясно, что я от Чехова приобрету очень мно- го, что богатство образов и глубина образов Чехова заставляют композитора подтягиваться и глубже войти в жизнь. Я на этом рассчитывал вырасти, и товарищи, которые меня знают, могут подтвердить, что я действительно на этой работе вырос, а никак не заскорузл и не остался таким, как был. Для того чтобы взять и показать героя сегодняшнего дня, надо сделать очень много. Данную свою работу я рассматриваю не только как работу над Чеховым, но и в плане подготовки какой-то следу- ющей работы. Даже если взять любого человека нашей деревни, то его мир идей будет более глубок и разнообразен, нежели представляют себе некоторые товарищи, и прежде чем подойти к такому человеку и показать его в какой-либо форме, надо очень много поработать и очень многое усвоить. Когда я работал учителем в сельской школе и занимался коллективизацией, я думал, что сяду и на- пишу оперу «Поднятая целина», но это не такая простая вещь, чтобы можно было взять и, тяп-ляп, создать фигуры Давыдова, Нагульнова и др. На первых порах можно это угробить. Я считаю, что эта работа над Чеховым (не буду настаивать, чтобы все композиторы ею занима- лись) дает мне очень много, я ее буду продолжать и считаю, что с пользой для дела и для будущей моей музыки. Относительно отбора технических средств, отсутствия контрастов и т.д. — оставим это на совести выступавшего. Тов. Томилин говорит, что потребуется еще пять лет, для того чтобы создать светлую, понятную, хорошую мелодическую музыку. Отчасти это и верно: чтобы создать светлую, понятную, хорошую мелодическую музыку, нужно иной раз и больше, и в этом ничего страшного нет. Если тов. Томилин хотел бы, чтобы я уже сегодня написал бы музыку, от которой он был бы вне себя от вос- торга, то он слишком много с меня спрашивает. Относительно мрачности сюжета, который я выбрал. Оптимизм бывает разный. У нас есть патентованные оптимисты, которые были бы не прочь прочи- тать благополучный конец в «Ромео и Джульетте», поправить в этом плане «Кармен» и т.д. Особенно смешно, когда пытаются поправить Чайковского, причем люди стараются выставить дело таким об- разом, что Чайковский был светлейшим композитором. С места: Кто это они? Флейшман: Да возьмите хотя бы попытку купировать балет «Ромео и Джульетта» кафедрой русской музыки консерватории. Попытки так прибеднять жизнь, так схематизировать, протащить казенный оптимизм не увенчаются успехом, и товарищи должны понять, что имеют дело с людьми, которые кое- что видели, кое-чему учатся, учатся видеть жизнь по-настоящему, и оставить дело на такой схеме — это было бы губительным и даже реакционным по отношению к советской музыке. Есть какие-то люди в футлярах, не знаю, как они дошли до жизни такой, но все им страшно. На- сколько мне известно, при постановке «Анны Карениной» такая попытка прибеднить жизнь не встре- тила поддержки в партийных кругах. Мне самому не удалось видеть эту постановку, но я расспраши- вал, кончает ли Анна Каренина жизнь самоубийством или нет. И оказалось, что кончает, и от этого не страдает искусство, а, наоборот, вероятно, выигрывает. То же самое было по отношению оперы Ю. Левитана «Монна Марианна», когда на обсуждении оперы в театре им. Кирова руководитель театра предлагал, чтобы мать во что бы то ни стало осталась жить, и только подоспевший товарищ из обкома партии помог ей умереть.