В глубь годов

17 Не пил он водки, не курил и на баб только глядеть мог. Зато как глядел, даже дрожь брала бабу, будто он жабьими своими глазами раздевал ее, примеривал и прикидывал. К богу он был очень усердный. Бывало, из церкви все после обедни выйдут, а он все поклоны кладет да свечки ставит и иконы целует и в ножки, и в ручки. Так и не уйдет, бывало, пока всех святых не обцелует и свечами не обделит, чтобы не обидно было. И говорили тогда фабричные: — Ох!.. Что-то сегодня «боженька» все иконы облизывал. Верно, снова накляузничает, нагадит или надует кого. Имя его затерялось, — звали его больше «боженька» да «боженька». Не любил его никто, даже псы кусали за жирные бабьи ляшки. Так и жил он одиноким, как белена-трава в поле. Доносил он начальству, коли кто супротивное слово говорил, да давал деньги в рост. Ивану Самуйловичу человек он был нужный. Сманивал для него козловыми баретками и шерстяными платками баб и приводил их вечером. Нынче пришел «боженька» избитый. Синяком заволокло ему глаз, кровь краснела на белой рубашке, и студнем дрыгало мягкое тело. Сегодня нашел он кучу фабричных. Дачка была, выпивши были, а он принялся учить. — Братцы, грех-то какой… Ведь крещенье христово нынче, а вы… В ухо ему дал один… Упал. Сапогом другой стукнул. Измяли его. — Халуй барский!.. — Крапивье семя!.. — Всем вам скоро кишки выпустим!.. — Баб крадет наших, разве не знаем?!. — Доносчик, шептоух!.. Собрал «боженька» последние силы, вскочил и побежал. А вслед ему собак натравили. — Взять его, Голодай, Бобка! Бери сукина сына! Из дома вышел Иван Самуйлович туча-тучей. Дачка была на улице. Шум, песни, пьяные. У его же ворот, его пьяный нашел: — Кум, друг! — и обнял. — Какой я тебе кум? — рассердился Самухин. — И верно… Мой кум — человек, а это… это бочка. Бочка, зачем ты здесь, зачем здесь бочке быть! Нет — это не кум. Кум — человек, а здесь, что рожа, что задница, одно и то же. Так осерчал директор, что стукнул пьяному в морду. С удара того, с того полхмеля слетело. — Что? Драться?.. А это ты — Иван Самуйлович!.. Драться!.. Погоди… Мы-те подеремся. Всем вам конец придет!..