Борис Полевой на страницах газеты «Пролетарская правда» (1926 – 1941 гг.)

29 поруганную старость. Но вы об этом, наверное, так и не узнали, сложив кости в своей страшной тюрьме, носившей лицемерное название богадельни. Нет, это нелёгкая экскурсия! Тяжело дышится в старой Твери. Выйдем на Волгу. Может там удастся отдохнуть от этих страшных картин. Но и Волга не та, какой мы привыкли видеть её за последние годы. Мелководная, пересечённая мелями и косами, она медленно течёт в своих травянистых берегах. Нет красивых зданий, украшающих набережную. Вместо речного вокзала на стрелке Тверцы стоит, упираясь синими луковицами куполов в низкое предрассветное небо, грузный монастырь. К пристани пароходного общества «Самолёт» медленно причаливает маленький пароходик «Аполлон». Двое приказчиков выводят под руки с парохода гласного городской Думы, владельца мельниц, первой гильдии купца Аваева. Он безобразно пьян. Ноги в лаковых, гармошкой сапогах нетвёрдо ступают на сходнях. Сверкающий цилиндр слетел с напомаженной головы, и третий приказчик несёт его за спиной хозяина, как икону. А на набережной ждёт Аваева бесконечная вереница извозчиков. Приказчики, заблаговременно узнав, что хозяин едет «на-веселях», собрали сюда все извозчичьи биржи. "Отец города" садится на лихача, а за ним порожняком бесконечной вереницей тянутся остальные извозчики. Длинная процессия движется через весь город: пусть обыватели знают, что разгулялось аваевское сердце, пусть чувствуют, что неиссякаемы аваевские капиталы, пусть понимают, чорт их дери, что когда Аваев едет, все остальные должны ходить пешком. Но что это за крики слышатся там у баржи с солью, что стоит у грузового причала? Почему зеваки, оторвавшись от созерцания великолепной аваевской процессии, бросаются к берегу? Для чего это дюжий молодой грузчик быстро срывает с себя брезентовую робу, снимает сапоги и, выбросив вперёд сильные руки, бросается вниз в студёную осеннюю воду? Кого это вытаскивает он через десять минут на руках на берег? Над чьим мокрым трупом плачет старая женщина в чёрном кружевном платочке? Не всё ли равно! Разве не безразлично имя того или той, кто погиб сейчас на ваших глазах, не выдержав мрака и мерзости старой Твери. Газеты тех дней «Тверская мысль», «Тверской листок» приучили читателей к таким происшествиям. Только в 1908 году было опубликовано 27 сообщений о самоубийствах. Шестнадцатилетний воспитанник тверской классической гимназии скончался, выпив нашатырного спирта. Он оставил записку со словами: «Жизнь скучна, для чего же жить?». Старый железнодорожный служащий повесился на двери товарного склада после того, как администрация Николаевской дороги уволила его и отказала в пенсии за долголетнюю службу. Бросилась ночью в Волгу жена, которую муж ночью выгнал из дома. Ученик слесарной мастерской принял яд и скончался в муках. В письме он писал: «Я несколько суток не ел и несколько ночей не спал. Хозяин выгнал меня из мастерской. Лучше смерть, чем такая жизнь». Это в газетах. А сколько случаев, о которых газеты стыдливо молчали. В том же году группа учениц седьмого класса женской гимназии имени