Хранительница огня

100 Юрий КРАСАВИН - Не вижу разницы. Все люди, все человеки. Хочу и читаю, раз ин - тересно. У нас в Новгороде нашли берестяную грамоту, написано: «При - ходи ко мне, я хочу тебя. А ты меня?» Просто и со вкусом. Поместили в музее под стекло, сам видел. А почему? Потому что интересно его лю - дям почитать. Поучительно. А попадется им мое письмо - пусть читают на здоровье. - Да уж твои письма! - отмахнулась жена.- Кому они нужны? Ты и мне-то небось написал бы так: уважаемый товарищ, в ответ на ваше ходатайство за номером таким-то... Она не договорила, засмеялась. - «Але, Люба, ты не врахувала...». - Чего? - Не врахувала, говорю. Ясно? - А ну тебя! Жена ушла на кухню, а Андрей Петрович, сидя в кресле, бормотал, с трудом разбирая написанное: - «... Я, в свою чергу, теж чудово можу мовити... ты не памьята - эшь...» Ага, вот! - оживился он, дойдя до знакомого и понятного места. - «Люба моя дивчинко, не треба на мене ображатись. Можливо я написав трошки шорсткувато, але не для того, щоб вразити твою нижну, чутливу душу...». Это подхалимаж, милый мой, подхалимаж чистой воды! Что ты перед ней мелким бесом! Ишь, ловко завернул: твою нижну, чутливу душу. Помаслил он ей по самолюбию. Люба, моя дивчинко с нежной, чуткой душой. Ах, ах... Хитер. Ладно, поехали дальше. «Я сподивився зробити щось хороше, але не вийшло... вир мени. Я кохаю тебе, а все инше залежить вид нас обох». В этом месте Андрей Петрович, как в прошлый раз, отложил пись - мо и, дивясь, покрутил головой. Пока он читал, насмешка его перешла в иронию, ирония - в легкое раздражение, а теперь он уже рассердился. Он ей написал трошки шорсткувато! Подумайте только! Он совсем не хотел вразити ее нижну, чутливу душу. Ах ты поросенок! Да еще «вир мени, я кохаю тебе...». Андрей Петрович встал и походил по комнате из угла в угол в непо - нятном волнении и с прежней саркастической улыбкой на лице. - «Все инше залежить вид нас обох...». Да-да, «залежить вид нас обох...». Олух ты царя небесного! Тетерев на токовище. Ничего не ви - дит и не слышит, даже собственной глупости. Ишь, сизый селезень, кря- кря... «Люба, моя дивчинко»! Эт, черт! Откуда только слова берутся! Жена опять выглянула из кухни: - Да тебе-то что, господи ты боже мой! Парень девке написал пись - мо, а ты кипятишься. Завидно, что ли? За живое задело?