Хранительница огня

116 Юрий КРАСАВИН в сени и лезла на чердак. И никогда не посещала ее никакая опасливая мысль, что вот-де кто-то неведомый схватит, куда-то потащит - страх, столь знакомый ей в девчонках. Должно быть, такая боязливость свой - ственна только молодости. Александра чувствовала весь свой дом, его пустоту и гулкость, и появись в нем кто-то еще, она не видя и не слыша, тотчас безошибочно угадала бы его присутствие даже за стеной. А выходя поздно ночью на улицу и глядя на свою деревню, состоя - щую сплошь из молчаливых домов с темными глазницами окон, в кото - рых не было живого огня, она опять-таки не испытывала боязни, а лишь глубокую печаль. Печаль, и только! Вот так-то, дорогие подруги… - А если грабители? - нерешительно предположили те. - Что у меня грабить-то! Корову, что ль, уведут? Так она, поди-ка, еще и не дастся, Мотя-то моя. Она забодает любого. А хрусталей да золота у меня нет. - Поди-ка, у каждого есть что взять, - не соглашается Кланька Про - летарка с таким убеждением, словно она сама всю жизнь только тем и занималась, что воровала. - А я иной раз думаю: хоть бы кто забрался ко мне да уволок мой хлам, - говорит Александра, заведомо зная, что есть, есть чем пожи - виться у нее в доме ворам да грабителям. Вон и телевизор, и транзисторный приемник, и две старые иконы. Да и в сундуке, если порыться, кое-что найдёшь. Прежде всего вот из-за этих минут живого общения с людьми она и одолевает не ближний и нелегкий для нее путь, из-за них ей трудно от - казаться от хождения в Сухое Поле, из тишины в людное место, которое кажется ей и веселым, и даже чересчур шумным. Навидавшись со всеми и наговорившись, обитательница Рябинок отправляется в обратный путь, провожаемая добрыми напутствиями. Она достигает холма, с которого видит свою деревню из восьми молчаливых домов, которые, как ей кажется, смотрят на нее в радост - ном ожидании, как заблудшие овцы на отыскавшего их пастуха. - Ах вы, мои милые! - говорит она вслух. - Ах вы, мои родные! Что, соскучились? Испугались, что бросила вас старуха! Без меня вы совсем запустели бы. А я вот иду. Иду, иду! И, спускаясь с холма, шагает так, словно и не устала вовсе, одолев - ши не ближний путь. Ей действительно становилось легко и даже весело или, по ее собственному выражению, повадно.