Хранительница огня

139 вич Соломатин, человек от рождения целеустремленный, признававший только осмысленные действия, посмотрел вверх, на ясное ночное небо: - Видишь, звездочка упала - значит, умер кто-то. Этак они все по - падают, и будет вверху только чернота. Она не сразу поняла, о чем это он. - Кто-то должен зажигать новые звезды, Оля! - сказал он тоном му - дреца-звездочёта. - Дело святое. Раз начали, следует довести дело до успешного завершения. Это не в моих правилах. Пойдём. Её опять рассмешило, с какой серьёзностью он говорит это; она махнула рукой: - А ну тебя! И ещё этот взмах руки означал: мол, будь, что будет. 3. Соломатин сел, спустив ноги на холодный пол, и внимательно огля - делся. Кровать, на которой он спал, была деревянная, самодельная, с резными столбиками, и занимала две трети пространства, выгорожен - ного дощатой переборкой. Дверной проём в эту спаленку закрывался занавеской, которая была теперь небрежно сдвинута. В передней не - ясно проступали очертания еще одной кровати, стола, комода, телеви - зора под кружевной накидкой, половиков на полу. Странно было видеть окна - они располагались низко, подоконники чуть выше табуретки, и почти вровень с подоконниками врублены в стену широкие лавки. По - толок тоже низок - когда гость встал, чтоб одеваться, едва не стукнулся головой о матицу, хотя ростом не слишком высок - едва выше среднего. Включил свет и еще раз удивился непривычной обстановке вокруг. В переднем углу икона оказалась завешенной чем-то белым - скатеркой, вроде; это Ольга вчера, перед тем, как разбирать постель, занавесила ее: «Чтоб не видела Богородица мой грех…». Уродливый кованый крюк в потолке озадачил его: для чего он? Фотографии в деревянных рамоч - ках: с одной из них на него, чужого человека в этом доме, смотрели трое парней лет по семнадцати-восемнадцати, в начищенных хромовых са - погах выше колен, в галифе, на каждом нечто вроде френча, с поясным ремешком и без него. «Ишь, при галстуках… Щеголи!» Один из парней был явно похож на Ольгу: те же большие глаза, широкие брови. «Отец? Нет, пожалуй, дед…». В избе за ночь выстыло. Пол казался просто ледяным. Торопливо одеваясь, Соломатин потрогал бок большой печи - она была холодна, Дело святое