Хранительница огня

241 прошлогоднюю копоть да годовую окись. Что бы ни делал - все слушал, не зазвенит ли колокольчик, то и дело оглядывался на удочки. Колоколь - цы иногда вздрагивали, подавали голос, но рыба или просто трогала на - живку, играла с нею, или хитроумно съедала ее и уплывала. Кульков не огорчался; он сварил из пшеничной крупы кашу, разбро - сал эту приваду в нужное место, дров для костра заготовил, ступеньки прорубил по береговому обрыву и выложил их камнями. В кустах нашел две трехлитровые банки, пустые и грязные, но целехонькие - вымыл их с песком да с мылом - в хозяйстве пригодятся! Между этими делами он вытащил-таки пару рыбок, позарившихся на червяков по глупости, - не - великие окуньки, да на уху годятся. Во все время, пока он занимался своими делами, корова, назван - ная им Милашкой, паслась неподалеку, в пойме ручья; иногда она под - ходила к палатке и смотрела на Кулькова. Странным было выражение ее «лица»: и любопытство, и грусть… ну да, именно грусть, совсем как у людей. - Ты что, отбилась от стада? - спрашивал у нее Кульков дружелюб - но. - Противопоставила себя коллективу? Нехорошо. Корова мотала головой: мол, не хочу со стадом гулять, одной луч - ше. Небось, не колхозная, те дичее, а эта доверчива: вот ведь подошла безбоязненно к чужому человеку, позволила даже себя подоить. Она что, к любому так подойдет и любому доверится? «Нет, - подумал Кульков самолюбиво. - Это я ей понравился. По - чуяла хорошего человека, вот что!» Когда он отправился в Спасское в магазин, Милашка увязалась было за ним, но остановилась, что-то сообразив; а когда возвращался, она стояла и смотрела в его сторону. - Ишь, ждет меня, как верная подруга, - пробормотал Кульков. - Встречает. Из магазина он принес новенькое оцинкованное ведро - это рыбу солить, которую наловит, ну и хлеба, и соли. Он так раздобрился, что отрезал от буханки ломоть, круто посолил и угостил приблудную скотин - ку. И нравилось ему это - угощать. Милашка так славно вздыхала, при - нимая из его рук угощение! Кульков присел перед нею и увидел самого себя сидящим в коровьих глазах. «Эва куда она меня поместила… Как в душу себе!» Раньше Кульков считал: самое нелепое животное на свете - коро - ва. Ну что может быть неуклюжее, нескладнее, нежели эта рогатая ско - тина? Огромное брюхо на четырех ногах, выпирающие кости зада, вечно заляпанный навозом хвост, голова с большими ноздрями, ушами… Но Милашка, милашечка...