Хранительница огня

259 ка не было». Это отсутствие «порядка» очень возмущало ее и лишало душевного равновесия. Приехав в гости, мать, однако, чтила правило: не она здесь хозяй - ка, а потому распоряжаться не может. Обедов она не готовила, пирогов не пекла, разве что посуду помоет, в кухне подметет. Или предложит невестке: давай, мол, Нина, помогу, картошечки почищу или еще чего… именно «помогу», но не «сделаю сама». Вроде бы не вмешивалась ни во что, однако по каждому поводу выносила свое твердое суждение. Вот, скажем, за стол в семье сына почти никогда не садились все вместе. «Да вы что! - укоряла она, гостья. - Разве так можно: когда хочу, тогда и ем. Ить, у вас семья!» Сама она никогда не сядет поесть одна - будет ждать, когда соберутся все, как бы голодна ни была. Или вот деньги… Они лежали в ящике буфета, сколько хочешь, столько и бери… Конечно, люди свои, и лишнего никто не возьмет, а только все равно непорядок. Как же это можно! Мать терпела день, два, а потом говорила сыну: - Я ить, Лёнь, деньги-то вот туда положила, подальше. - Зачем? - весело удивлялся тот. - Прячут - это когда много денег, а если их мало - какой смысл? - Ну как же! Нельзя так… Денежки на виду лежать не любят. И уж совсем расстраивалась она, видя, сколько мяса кладется в щи, и что сметану едят ложками, что невестка и в будний день покупает торт, который съедается семьей за один присест. - Проесть, Лёня, много можно, - говорила она сыну. - Мы много не едим, - бодро возражал тот. - Только чтоб не умереть. - У вас праздник от будней не отличишь. Это не в похвалу, а в осуждение. Тихо говорить она не умела, иногда спохватывалась: «Я громко говорю? Ну, буду потише». И переходила на шепот, а уж от ее шепота вовсе некуда скрыться - если громко сказанное слово, проникая сквозь плотно закрытые двери, не мешало заниматься делом, то шепот, проле - зая по-змеиному сквозь щели, раздражал. Поэтому ее просили: - Ты уж, бабушка, говори нормально. В первый день внуки не отходили от нее, расспрашивали о жи - тье-бытье с самыми серьезными физиономиями, только в глазах обоих черти прыгали. Беседа иногда записывалась ими на магнитофон, чтобы потом прослушивать ради удовольствия, а точнее сказать, ради потехи. У нее было несколько разговорных тем, к которым она обнаружи - вала неизменную приверженность: первая и самая излюбленная - кто из знакомых кому и кем доводится и где живет; вторая - где-то кто-то кого-то зарубил топором, застрелил из ружья, спихнул с балкона пятого Полоса отчуждения