Хранительница огня

89 нов, ей жутко. Кажется, что в доме появляется злой дух, который мучает старуху. Кулина будит свекровь, а та и рада избавиться от наваждения. Уж который месяц старуха не слезает с печи, кашляет. Наверно, скоро помрёт. Печь ради неё протапливают даже летом, чтоб тёплая была. Рядом с чуланом за ситцевой занавеской спит деверь с молодой женой. Кулина, улыбаясь, заглянула за занавеску и тотчас отвернулась, прыснула от смеха. - Эй, молодожены! - окликнула она. - Проспите царство небесное. На работу пора! Старшая девочка, Манька, проснулась, села на полу, откинула ру - кой спутанные волосы, попросила: - Мама, пить… Кулина подала дочери ковшик, и та жадно припала к нему. Потом улеглась, стянула с братишки, спящего рядом, дырявую шубейку, укры - лась сама и тотчас уснула. На шестерых одно байковое одеяло, просвечивающее от старости, потому укрываются чем попало. Кулина вышла в сени и чуть не споткнулась: на полу, раскинув руки и ноги, спал муж. - Ишь, сердешный, - сказала она, - не дошёл. Вот уже неделю пьёт он беспрестанно, с самого Ильина дня. Не - доглядела Кулина - позавчера отнёс куда-то свою красную праздничную рубаху, продал и в тот же день пропил всё до копейки. Утром проснулся, каялся, плакал - рубаха-то единственная, нарядная, такой ни у кого не было, - но к полудню опять был пьянёхонек, а к вечеру и вовсе запропал. Когда он пришел, она не слыхала, спала уже. Раньше у него не было таких запоев. Случалось, напивался, но на другой же день был трезв и на водку смотреть не мог. Кулина никогда не оставляла его, пьяного, без присмотра: отыщет и приведет домой. А вчера не пошла искать: живот большой, последние дни дохаживает. Она стащила с мужа дырявые сапоги, из которых выбивались кон - цы портянок: кабы сапоги здоровые были, давно уж пропил бы. Муж даже не пошевелился, из чего Кулина заключила, что напился он крепко. - Вот дьявол! И где он этого питья достаёт! - ворчала она. - Кто его поит? Так хлеба добывал бы в семью, как водку! В доме ни куска, ребята встанут - есть запросят… И злость разбирала, и жалко было его. Она оттащила мужа в сто - рону, чтобы не мешал ходить, потом оделась в рабочее. Одежда успела просохнуть за ночь и коробилась, как жестяная. Кулина вышла на крылечко. Было уже совсем светло. Румяная Кулина красная