Тетрадь молодого критика

123 ночи» Шёнберга и семи пар кальсон из чемодана студента Марутаева, тоже приятеля Сидельникова, но комсомольское собрание все равно состоялось. Главный вопрос к Сидельникову был: «Зачем вы интересуетесь такой ужасной музыкой?» На что Николай Николаевич, и без того острый на язык, ответил: «Еще неизвестно, хорошая это музыка или плохая, − история рассудит. Но скажите, пожалуйста, почему у студента Марутаева исчезли из чемодана семь пар кальсон, которые Вам, по-моему, не по размеру?» Под смех и бурные аплодисменты Сидельников все же на год был из консерватории исключен, а за второй семестр 1952-го в чистой от троек зачетке студента Н. Сидельникова, будущего автора завораживающе масштабной симфонии «По прочтении “Диалектики природы” Ф. Энгельса», первая часть которой так и называется – «Монумент. К 100-летию со дня рождения В. И. Ленина», красовалась отметка «посредственно» по «Основам марксизма- ленинизма». К моменту окончания консерватории личная карточка Сидельникова стала полосатой от выговоров, на каждый из которых пришлась отмена взыскания, обоснованная отличной учебой: будто взбалмошный студент-композитор играл в карты с руководством консерватории, зная, что ему всегда будет, чем бить. Что до Стравинского и Хиндемита, то история действительно рассудила. Еще далекие от оттепели 1952-й и 1953-й Николай Николаевич вынужденно провел в академическом отпуске в родном городе. Времена в Калинине свели Сидельникова-младшего с пианистом Григорием Хаймовским, который на тот момент работал в музыкально-педагогическом училище, а Николая устроили туда преподавать музыкально-теоретические дисциплины. «Ну ладно, я послан сюда, − говорю, когда через пару часов мы вышли на улицу, − а Вы-то что здесь делаете?» Он, сверкнув зорко и зло: «А я сослан…». Мой взгляд, видно, заставил его уточнить: «Попросохнуть, продышаться на родном ветерке… В консе посчитали, что я провонял модернягой… На год пока…» − ответил Сидельников-младший. Возможно, частично «модерняга» действительно выветрилась из студента Н. Сидельникова, потому как в 1956-м году в его характеристике значилось: «Некоторое увлечение модернистической музыкой, которое замечалось 2-3 года тому назад, в настоящее время им преодолено – произведения получают интересное мелодическое и гармоническое оформление, они ясны по структуре; особое внимание он уделяет полифонии, которой владеет свободно и с большой фантазией». Для возвращения в консерваторию Николаю Николаевичу было поставлено условие – избавиться от своего пагубного авангардного пристрастия. Имя тверского друга Григория Хаймовского снова всплыло для Николая Сидельникова только в перестройку, оно оказалось для него светом в чужом окне – окне в Америку, и одновременно открыло Сидельникова-композитора западной публике. Г. С. Хаймовский способствовал исполнению нескольких произведений Николая Николаевича в Нью-Йорке.