Бологое

Иван Петрович принадлежал к той редкой породе людей, которые яв- ляются всеобщими любимцами. Покоряла его обаятельная «гагаринская» улыбка, выразительно большие глаза, а больше всего — бесконечная доб- рота и готовность помочь людям. — Он никому не отказывал, — вспоминает жена Серафима Васильев- на, — энергии было много, сил много. Уезжал утром, приезжал домой поздно вечером. Так что даже сын наш спрашивал: «А папа — то дома ночевал?» Ночью тоже вызывали. Бывало, в пижаме уезжал. Утром мне приходилось ехать в больницу, везти завтрак и одежду. Для семьи его характер был легким. Скромный, непритязательный в быту. Старался быть всегда спокойным и выдержанным. Ничего не делал напо- каз. Вредных привычек не имел…» Всего в своей жизни этот человек добивался сам. Не было у него ни влиятельных родственников, ни «волосатой руки». И помощи ждать было неоткуда. Отец пропал без вести на войне. А у матери их четверо — мал мала меньше. Дом фашисты сожгли, и семья жила в землянке. Отстроил дом Ваня сам, еще мальчишкой. Все шесть лет учебы в мединституте под- рабатывал то санитаром, то медбратом. А когда стал известным хирургом, владеющим уникальными знаниями и навыками, снискавшим любовь и уважение коллег, пациентов, да и всех, с кем сталкивала жизнь, в нем по — прежнему ни тени спеси или зазнай- ства не было. Чего стоило, например, приглашение на Международный симпозиум в Братиславе, к тому же с супругой? Это был большой и заслу- женный успех молодого врача. Хирургов, подобно Зарецкому владевших методикой проведения сложнейших операций без наркоза, с применени- ем перидуральной анестезии, во всей стране насчитывались единицы. Ивану Петровичу предлагали работу в областных центрах, обещая всевоз- можные блага. Он не ехал. Ведь завтра и послезавтра и через неделю на- значены операции. Он не мог оставить своих больных. А люди шли и шли к нему, приезжали издалека. Сложилось убеждение: Зарецкий спасет, непременно спасет от самой страшной хвори. И он спасал, вырывая у смерти приговоренных. Помню поздний летний вечер. По медведевской улице, выбиваясь из сил, бежала женщина. Волосы растрепаны, босые ноги спотыкаются о камни и разбиты в кровь. На руках — завернутый в одеяло уже безды- ханный трехлетний ребенок. Несчастная мать, издавая нечеловеческие стоны, свернула к дому, где жила семья Зарецкого. Каким образом Ивану Петровичу удалось извлечь в домашних условиях застрявшую в горле ма- лыша чайную ложку, — неизвестно. Но мы были свидетелями настоящего чуда: через непродолжительное время из подъезда вышла все та же, но преображенная от сияющей на ее лице улыбки, женщина, а ребенок целехонький! — орал во все освобожденное горло… На достигнутом Иван Петрович останавливаться не собирался. Посто- янно совершенствовался, участвовал в симпозиумах, изучал новейшие 284