Рассказы о Тверских святых

173 было совсем детским: беззащитным и слабым. Но глаза его… Нил даже застонал. Застывшие в печали и безысходной тоске на него смотрели большие исстрадавшиеся глаза взрослого человека. Нил обнял худенькое тельце и держал, пока под его руками не стала пробе- гать дрожь зазябшего мальчика. Тогда он отстранил Мишутку, махнул рукой в сторону санок: – Склади рыбу. Шагнул в темные сени и оттуда решился наконец спросить: – Как отец-то? – Вопит мамка. В избе было темно. Бледный свет чуть пробивался через щели задвижки, закрывавшей волоковое окно; мало света давало и не- большое окошко, рубленое под самым потолком; густой дым от топившейся по-черному печи клубился там, нехотя вытягиваясь наружу. На большой кровати, занимавшей чуть ли не половину избы, разглядел отшельник Петра. Багрово-синее лицо его беспрерыв- но меняло выражение. Губы то морщились, словно в беззвучном плаче, то расходились в широкой и страшной усмешке, то хму- рился грозно лоб и гневно сжимались брови. Шумное дыхание его временами прекращалось, и лицо, теряя багровый оттенок, наливалось густой синевой. Затем откуда-то изнутри вновь ро- ждался глубокий вздох и, словно наверстывая задержку, начи- нала бурно и часто вздыматься грудь; тогда синева нехотя от- ступала, чтобы через мгновенье вернуться вновь. Временами он вскрикивал, что-то невнятно бормотал. Степанида сидела в ногах мужа. Увидев Нила, она стремитель- но поднялась и так же быстро опустилась перед ним на колени. – Помоги, батюшка, – вскричала она. – Спаси. Пропаду одна с детками. Пятеро ведь… С печи донесся сдавленный плач ее детей, невидимых из-за дыма. Нил сел у кровати, с удивлением вглядываясь в лицо Петра, ставшее таким неузнаваемым. Неожиданно для себя он положил руку на его голову.