Рассказы о Тверских святых

176 Так, то шепча молитвы, то забываясь в короткой дреме, про- вел он эту ночь. Утром Нил снова сделал попытку встать и так же, как в пер- вый раз, сумел лишь приподняться. Вновь нестерпимая боль ударила в спину. Прошло два дня. В келье стояла стужа. У окошка и двери вы- росли пряди инея; ноги, упиравшиеся в пол, застыли, словно ле- дышки. Голод не терзал отшельника. Он привык подолгу поститься, употребляя лишь воду да горсть ягод: брусники ли, клюквы, су- шеной черники. Но от холода страдал невыносимо. Несколько раз пытался выйти за дровами, но, сделав шаг, другой к двери, надолго замирал на месте, не в силах понять, что за хвороба мо- жет так крепко держать человека. На третье утро услышал за стеной шорох. Думая, что это ма- ленькая лисичка, прозванная им «рыжик», часто прибегавшая проведать его, он улыбнулся. Однако снаружи донесся голос от- рока – ломкий, несмелый. – Дядечка Нил. Отзовись. Это был Мишутка, и Нил ответил быстро и хрипло: – Пришел, спаситель мой. Здеся я, здеся. Токо не встану. Мишутка с трудом отворил дверь и, просунув голову, огля- дывал полутемное жилище, дивясь улыбке Нила. – А мы-то заждавшись тебя, – сказал он, закрывая за собой дверь. – Мамка послала узнать. Не помер ли, как батька. – Помер? Когда? – Вчерась, – просто ответил мальчик. – Мамка хоронить зовет. Он дотронулся до холодной печки. – Эва, дядечка. Чего ж ты? – Дак не встать. – Дак ползком хоть. – Ползком не пробовал. Нил пристально вглядывался в лицо отрока, поражаясь, что не мог еще понять. Лицо его осунулось, глядело строго, неулыб- чиво; глаза, прежде робевшие и уходившие в сторону перед взо- ром Нила, теперь смотрели на него твердо и неотрывно.