Рассказы о Тверских святых

24 Бабка повернула рыхлое лицо свое к избам, выворачивая тол- стые губы, закричала: – Тимоша, внуцек! Подь сюда, подь скорей! Подбежал отрок: высокий, лицом круглый, волос на голове длинный, кудрявый. Все это уж потом разглядел Ефрем, а по- началу запомнил лишь яркие зеленые глаза, словно два березо- вых листочка только-только раскрылись и радуются, и блестят на солнышке. Подхватили Ефрема с обеих сторон, поволокли к избе. Так по- пал он к бабке Ульяне, приехавшей сюда много лет назад с сыном и невесткой из Новгорода, а доживавшей свой век лишь с вну- ком, с Тимошей. Когда поднялся на ноги, узнал – новгородцы ушли к дому. Остался Ефрем зимовать на новом месте. Рассказал он про свою жизнь, поведал о том, что хочет по- ставить часовенку в честь юных князей Бориса и Глеба. Каждый день начинал молитвами в их имя, поминал добрым словом. – Зацем вспоминаешь убиенных, дяденька? – спросил как-то Тимоша, сидя у печи. – Бабушка сказывала: «Пусть души их в по- кое живут, поцто их трогать». – Щурил свои зеленые глаза, скло- нив голову набок, смотрел на Ефрема внимательно и преданно, как собачонка. – Нет, Тимоша. Того, что свершилось с ними, забывать никак нельзя. Память человека – это душа его. Коль забудешь тех, кто до тебя жил, не лишишь ли себя души раньше времени. Разве только матерь свою с отцом помнить надо? – Конецно их. Они жизнь дали. – Не только они. У них тоже родители были, а у тех – своя родня. Чобы ты появился на свет, к примеру сказать, надо было твоему отцу дома остаться, а в дружину князя кто-то другой по- шел, да и погиб на рати. Выходит, что ты – сын не только своих родителей, а многих других людей. Как же не помнить их, когда они – корни наши? Для чего пою я вечную память Борису, Гле- бу, брату своему и всем, не ко времени усопшим? Чтоб жили они в наших душах, как и мы с тобой, быть может, будем жить в па- мяти тех, кто сменит нас на этой земле. Видел Ефрем, что плохо понимают его люди: и бабка Ульяна, и Тимоша, и соседи, что приходили к ним.