Рассказы о Тверских святых

29 Ефрем ухватился за пояс брата, с замиранием сердца двинул- ся вслед за ним. Непроглядная темень, сырость, холод вскоре ох- ватили Ефрема. «А ежели сейчас потеряюсь? – промелькнула в голове шальная мысль. Неведомая прежде робость овладела им и он еще крепче ухватился за брата. Как ни напрягал он взор свой, лишь черная пелена была перед глазами. Наконец Моисей шагнул вправо: – Вот и моя келья. – Он качнулся в сторону, зажег лампаду, сказал брату: – Садись. – И развернул его, еще не видевшего ни- чего вокруг, нагнул голову и усадил на свое ложе. Когда разгорелся тихо потрескивающий огонек лампады, раз- глядел Ефрем жилище брата. Свод печеры был невысок. Стоять, вытянувшись во весь рост можно было лишь при входе в нее. У стены – земляной лежак, покрытый соломой, какими-то тряп- ками: на него и усадил Моисей брата; сбоку – стол, тоже из зем- ли, с куском хлеба и кружкой воды. Тишина стояла такая, что звенело в ушах, гудело в голове настойчиво и нетерпеливо, как рассерженный шмель. С тоской и тревогой вглядывался Ефрем в темные углы, в черный провал входа, словно ждал: прыгнет на него кто-то сейчас и будет душить и ломать. – Как же ты живешь тут? – шепотом спросил он брата, усев- шегося рядом. – Да так вот, – Моисей прижался к его плечу, – так вот и живу, спаси Господь. – День-то что делаешь? – В церковь схожу. По избам пройдусь. Дадут люди добрые хлеба, рыбы вяленой – так поем… А здесь-то, – он хлопнул ла- донью по твердому, холодному ложу, – думаю про все… Вспоми- наю…Тебя, матушку, Георгия. И князя Бориса. Молюсь за всех… Ты рассуди: коль наказал Отец Небесный Бориса… и Глеба тоже, значит, много грехов за ними знал. Вот и отмаливаю их. Может, чем больше страдаю здесь, тем быстрее дойдут мои молитвы до него, спасителя нашего. – Может, и так, – задумчиво протянул Ефрем… – А может не в наказанье была послана смерть им, а в испытанье? – Как это? – Вспомни. Бояре твердили Борису: «Иди на Киев. Бери пре- стол. Ты сыном любимым у отца был». Не захотел того Борис. Знал: