Рассказы разных лет

89 Нельзя свои деньги давать чужому человеку. Не знают поря - док». Пфуй, – фыркнул он громко. «Плохо их воспитали». Он повернулся к девочкам и заговорил медленно, важно. – Игрушку покупают у меня за 25 евро. Я не могу продать её за другую цену. Так не может быть: одному продать за одну цену, а другому – дешевле. Это есть нарушение порядка. Все соблюдают порядок: и Герр Министр, и Герр Бургомистр, и я – Герр Шульц. Да, это так, – он поднял вверх короткий, толстый палец. – Я никогда не нарушаю порядок. Я – достойный граж - данин своей страны. Он строго посмотрел на девочек, словно проверял: поняли они его или нет? Те стояли, опустив головы. – Достойный человек следит, чтобы и другие не нарушали порядок. И если я вижу, что кто-то нарушает порядок, я звоню в полицию. Да-да, в полицию. Так делает каждый достойный человек. Только тогда сохраняется порядок. Он еще долго говорил, повторяя часто твердое, жесткое слово: «орднунг» – порядок, словно гипнотизируя им и себя и маленьких девочек. Лена повторяла за ним это трудное слово, запоминая его. «Наверное, так зовут продавца», – решила она и сказала громко: – Герр орд-нунг! Она повторила несколько раз. – Герр орд-нунг! Герр Шульц наклонил голову к ней, вслушиваясь в её чет - ко, по-слогам произнесенные слова и вдруг рассмеялся. Смеха его почти не было слышно, лишь большой рыхлый, как поду - шка, живот колыхался под халатом. – Да, я – герр Шульц, я есть орднунг, – наконец вымолвил он, вытирая слезы. – Фройляйн права… Давно так не смеялся… Нет, не так давно. Вчера… Он пристально глянул в лицо темноглазой девочки, кото - рое стало вдруг строгим, серьезным, даже сердитым, тонкие брови сдвинулись, губы сцепились, а крупные глаза ещё боль - ше потемнели.