1905 год в Тверской губернии

боролись с ними на митингах, с другой—мы их поддерживали, не уясняя сущности и принципиальных разногласий, разделяющих боль- шевиков и меньшевиков, а также и эс-эров. Мы считали их тогда такими же товарищами, делавшими одно и то же дело. Со стороны же интеллигенции не было сделано серьезных попыток к выяснению этих принципиальных разногласий, может быть, и потому, что сами интеллигенты еще не твердо их усвоили. Все эти разногласия выяви- лись лишь в дальнейшем процессе борьбы. Таким образом в Тверском комитете уживались мирно и большевики и меньшевики. Да и некогда было нам, практикам-профессионалам, разбираться. Мы по горло увяз- ли в работе, с утра до вечера бегая от одного завода к другому, устраивая митинги, собрания. К этому времени мною были сложены 3 сказки: 1) Как крестьянин Онучкин сделался социалистом, 2) Ад и рай и 3) Три кита самодержавия. Со всеми этими сказками я высту- пал на митингах. В средине октября и даже после манифеста влияние эс-эров на рабочих было ничтожно, даже в Совет им удалось провести случайно одного сочувствующего, Я помню, как-то раз к нам на собрание Стачечного комитета явился эс-эр, прося слова. Ему было отказано с мотивировкой, что здесь не уличный митинг, а деловое собрание. Но, несмотря на воспрещение, эс-эр начал говорить и пред- ложил свою резолюцию, которую мы отвергли... Резолюция эта, как я припоминаю, заключала в себе требование провести несколько человек эс-эров в Стачечный комитет. Но спустя некоторое время, к нам в Тверь были двинуты эс-эрами лучшие силы. Сюда пожаловал „Непо- бедимый". Отчасти поэтому, а главное потому, что у всех рабочих появилось страстное желание вооружиться, а у соц.-дем. не было никаких средств вооружить всех, некоторые рабочие отошли от нас с целью получения оружия, которое эс-эры быстро доставали. Но нужно признаться, что вооруженные эс-эрами рабочие, за исключением очень немногих, являлись большею частью хулиганистыми ребятами. Они скоро не стали давать прохода, и мы их начали разоружать. Ужасы, творимые черною сотнею в Иваново-Вознесенске, Орехове и др. местах, заставляли наших рабочих настораживаться и больше всего говорить о защите митингов от черной сотни. Я помню случай, когда оратор говорил о зверствах черной сотни и говорил очень хорошо. Один из подмастерьев Морозовской фабрики, по фамилии Каметкин, держал в руке револьвер системы бульдог и, будучи пьяным, выстрелил в упор стоящему с ним рядом рабочему. Поднялась паника, думали, что пришли черносотенцы. Каметкина задержали. К счастью, товарищ не пострадал. Он показывал то место на груди, куда ударила его пуля, там лишь была маленькая краснота, а нуля отскочила от груди и упала на землю.