1905 год в Тверской губернии

были: Котомкин, Д. Склизков^ И. Антипов, Ф. Громов, П. Дулишкин, Г. Аленин, я и^ помнится, В. Зиновьев,—остальных забыл. Решили, что дальше делать, ибо каждый из нас являлся кандидатом в тюрьму. Согласились пока выжидать дальнейшего, временно оставаясь на мес- тах; стараться ночьіо не спать, караулить приезда, а дальнейшее само укажет, что нужно делать. М о й а р е с т . Учитывая ту роль, какую я играл в волости, а также ненависть ко мне со стороны старшины, писаря и урядника и известность мою в полицейском и жандармском управлениях, как уже сидевшего за политику в тюрьме, я знал, что первый арест, который произведут в волости, будет моим. 3 января, часов в 5 утра, придя с караула (самого себя) домой, я только успел лечь, как был поднят стуком в окно и ворота. Под- бежав к окну и убедившись, в чем дело (мать просила не зажигать огня), я выбежал на двор, думая убежать через задние ворота или крышу. Но этого сделать оказалось невозможным: дом был окру- жен. Не обращая внимания на грохот, угрозы и требования отпирать я снова вбежал в избу, отдал матери револьвер „наган", прося ее во что бы то ни стало спрятать, иначе я пропал. Надо сказать, что этот револьвер мною был отобран у жандарма на Кулицкой станции, во время разгрома, и нахождение его у меня не предвещало ничего хо- рощего. Ворота были открыты. Оказалось, что мне был оказан хоро- ший почет: за мною приехали человек 25,—из них половина стражни- ков и казаков,—на двух тройках, во главе с исправником и земским начальником. Во время обыска со мной обращались слишком грубо, не давали садиться, по бокам стояли два казака. Грубость больше проявлял земский начальник Михалевский. Первым требованием было отдать все протоколы волости и оружие. Я отказал, говоря, что у ме- ня ни того, ни другого нет, а имеются только одни прокламации, ко- торые они могут взять (в шкафу их было штук 50-100). Оказывается, на обыск также прибыл волостной писарь Молчанов, которого мы из волости выгнали. Во время обыска, продолжавшегося часа 3-4, ниче- го не было найдено, кроме указанных мною листков. Меня повезли сначала в волость, где посадили в „арестуйку", а старшина, усмеха- ясь, сказал: „Арестуйка сделана по вашему приказу и вы первый ее обновляете". По дороге в город Михалевский все время грозил со мной рас- правиться, и я серьезно думал, что мне будет большая лупка. Ночью, часов в 11, я сидел вкорридоре, за деревянным барьером, в полицейском управлении, под охраной одного стражника с винтовкой. В это время