1905 год в Тверской губернии

что все зло на свете от просвещения, я сумею настоять, чтобы школы все были закрыты, чтобы не смел читать светских книг никто и уз- навать из них, что делается на свете, чтоб читали все псалтырь и четьи-минеи, чтоб во всей Руси закрыты были книжные склады и типо- графии, чтоб книжки были все сожжены, а просветители казнены. И наступит снова мир,—проговорил старик с блаженной улыбкой,—зас- вистят во всех концах святой Руси березовые прутики, а мужички и работники покорно снимут штаники и с чистою молитвою воспрймут наказание. Жик , жик!—наслаждался старик.—А „Русь новая" засто- нет громким голосом, закроет свое личико свободное и дерзкое, и живо разлетится все, что крепнет и растет. Нет, ложь, ступай! Лишь правда матушка, да тьма беспросветная избавят нас от беды." И злобный взор его сверкнул и посохом он застучал. И ложь ушла. Устало опустилась она на траву. Ветер колыхал ее седые волосы. Глубокая дума засела ей в голову. Наконец она решительно поднялась и направилась в рабочий квартал. Это было в субботу. Работы только что окончились. Она вошла в подвальный этаж, в сырую и мрачную комнату, в которой сидел за скудным ужином рабочий с женой и пятью детьми. Рабочий поднялся, увидев входя- щую ложь. — „Простите, что я вас беспокою"—сказала ложь: „Мое имя".... — „О, мы, рабочие, хорошо знаем имена своих благодетелей. Чему обязан я честью вашего посещения?". — „Простите еще раз, я хотела бы попросить у вас совета". — „Совета?—удивился рабочий.—Вы знаете, что я не сведущий в ваших делах, вы должны обратиться к ученым господам". — „Совершенно верно, я так и поступила и только что была у них. И... Я стала стара". — „И хотите помолодеть?"—с насмешкой спросил рабочий. — „Нет, новые платья, в которые хотят меня одеть, не сделают меня моложе". — „Отчего же, дураков еще много на свете—не выдержал рабо- чий: но при чем я тут?". — „Вы меня не поняли, я не хочу быть тем, чем я была до сих пор, я хочу сделать какое-нибудь очень, очень хорошее дело. При том истинно доброе дело, некоторым образом покаяться в грехах". — „Да, это любят, осталась еще привычка от поповского воспи- тания, но я-то тут при чем?". — „Вы должны указать мне, что делать". Рабочий осмотрел ложь с ног до головы, лицо его выражало на- пряжение. — „Ба!—вскрикнул он весело—сделайте стачку!".