Первый великий князь всея Руси Михаил Тверской

голос Внезапно из другого угла доносится сначала приглушён- ный, а потом всё более усиливающийся стон: — Ой! Ой, мамочки! Ой, ой! Леночка, ты где? Уже, на- верное... — Зейнаб, миленькая, успокойся! Тебе ещё рано рожать. Господи! — И, обращаясь к охраннику: — Ахмет, да иди же сюда, посвети. Зейнаб плохо, рожать ей скоро. — Так чего ты меня зовёшь? Зови своего Ван Ваньгча — Так нету его. Он же к вашему Шамилю опять пошёл, к Басаеву. — Что, опять просить? — Конечно, ну хоть детей да вот таких рожениц отпустите. — А! Ну тогда прощайся со своим Ван Ванычем. Шамиль прошлый раз рке сказал ему: придёшь ещё раз, расстреляю. Он поворачивает в сторону фонарь на шаги, освещая лест- ницу, ведущую на второй этаж. По ней осторожно, нащупы- вая ступеньки, спускается Иван Иванович, заместитель глав- ного врача по лечебной работе. Ахмет удивлённо цокает: — Тца - гщ - тца! Смотрите, жиюй! Что, не пустили к Ша- милю или не стал разговаривать? — Да нет, мы поговорили, обещал подумать. Иван Иванович говорит медленно, внятно, чтобы его услы- шали остальные. В полумраке зала видно, что многие припод- нялись на матрасах, вслушиваются. Это чувствует и Ахмет, он проюдит лучом фонаря по лицам людей, читая в них и надеж- ду, и страх. Наконец останавливает луч на Аене и Зейнаб. — О, наш Шамиль добрый человек, справедливый человек, но он любит и пошутить. Ахмет тихо, почти добродушно смеётся. — И он очень не любит, когда его не слушаются. Ахмет опять переводит фонарь на Ивана Ивановича, под- ходит к нему и небреясно роняет: — Ну-ну! Иди, там одна рожать собралась. Ахмет ещё раз на несколько мтовений переводит фонарь в сторону Аены и Зейнаб, а потом усгрелшіется вверх по лестнице