Первый великий князь всея Руси Михаил Тверской

— Да она, татарка, Агафья! Ведь она другого жена! За что же караешь нас. Господи? Не карай, помоги! — Аня, Анна! Ну погоди!! Что тебе померещилось, аль при- снилося что? — Не померещилось и не приснилося! После обеда сама татарку проведать пошла. Подхожу, а навстречу мне Митя. Выходит, и глаза-то сияют! А увидел меня, весь зарделся, а по- том весь обмяк и глаза опустил. А я: Митенька, ты что делаешь здесь? Почто в колшатах жёнок гуляешь? А он, вия^, и сказать что-то хочет... Да не может, и молчит лишь, молчит... Сердце сжалось, и я ему; Митенька! А он: мамо, не надо! Не надо! Я смотрю, он стоит чуть не плачет, как ножом сердце мне по- лоснул. А я Ольгу нашу сенную, что в покоях её прибирает, за косу да в чулан: что, частенько здесь Митя бывает? А она: каж- дый день у неё! Михаил, надо что-то нам делать! Всемогущий, помилуй нас грешных и защити! Помоги! * * * Княжеская камора. Огромный стол, вокруг него лавки, в центре, с торца, іцюсло князя. Но Михаил не в нём — на лавке у стены, руками ухвативши лавку и голову назад к стене отки- нув, застыл, глаза смежив. Стук в дверь, входит сын Димитрий: — Ты звал, отец? — Сын, это правда? Про Агафью? Димитрий долго, слишком долго молчит, потом кивает и, наконец, поднявши на отца глаза, вдруг произносит твёрдо: — Да! Да, отец, она люба мне, да и я ей люб гоже! Теперь надолго замолкает Михаил. — Я с матерью твоею встретился впервые в церкви, перед венцом, и, видишь, в счастии, в согласьи по сю пору. Сын, Бога не гневи, не надо... Ты старший... О роде нашем, о земле и о Твери подумай... Быть может, очень скоро ты станешь кня- жить во Твери! Сядь и слушай! Бортенево татары не простят! И рано ль, поздно ль буду вызван я в Орду. Как повернётся разгоюр с Азьбеком, ниісго не знает, но, скорей всего, то будет