Первый великий князь всея Руси Михаил Тверской

— о, коназ Велшсий, спаси, будь отец, не хочу я к Юрию! Я клянусь тюим Богом Великим, брата я смогу убидить: он вирнёт княженьне Виликое! Он любовь наймёт и аценит, и он сможит меня простит. Я Димитрию стану рабою, а тебе послушною доч^ рью. Если нет, то мне лучше в магилу, чем к придателю и падлецу... Михаил оглядывается — на гульбиіце, кроме них, никого, весь детинец оісутался сумраком, ватною тишиной. Он с колен её медленно поднимает... Берёт в большие ладони изящную, тёмным шёлком поіфытую голову, заглядывает ей в глаза, что ноіфыты влажною пеленою... И на іфаткий миг, задохнувшись, замирает, обожжённый отчаянием нежданно офомных, рас- косых, божественно прекрасных глаз! А она, рке не всхлипы- вая, взирает с надеждой, мольбою, лишь на руке дрожит у него скатившийся со щеки аллсаз. И, ощутив себя на мгновение не то палачом, не то пыточником, он, глаза закрыв, отворачива- ется, наваждение стараясь прогнать. А потом, называя по име- ни, что дали ей при крещении, говорить начинает мягко, ста- раясь меньше боли ей причинять: — Ты жена другого, Агафья! Бог не простит Димитрию, не сможет простить и тебе! И, помолчав, добавляет: — Да и меня не помилует, коль за княженье Великое этим я расплачусь! Душа твоя дивно красивая, я понимаю Димит- рия! И я верю тебе, я клянусь! Но прости нас и не осуждай... Меня и его, и прощай- Михаил ллягко отстраняет её и тяжело уходит. А Агафья медленно заіфывает рот рукою, словно стараясь сдержать рву- щийся из груди крик, потом обхватывает столб гульбища и медленно опускается по нему. * * * Опочивальня Михаила. Утро, в окне первые солнечные лучи. Осторожный стук в дверь. Михаил открывает глаза, в дверь просовывается голова дворского, он сдавленно шепчет: — Прости, княже, беда..