Тверские памятные даты на 2007 год

Но довольно скоро Великий князь охладел к греческому иноку. Во-первых, тот не скрывал своих взглядов на церковное землевладение, поддерживал нестяжате­ лей и противился самой идее покупать для монастырей села и' крестьян . (Вначале это не беспокоило Великого князя : Василий 111 сам просил Максима высказать свое мнение по этому поводу, надеясь, что тот поможет ему в обосновании конфискации церковных земель в пользу государства; но Максим дипломатично отказался с ним сотрудничать.) Во-вторых, Великий князь собирался вторично жениться, разведясь с законной женой Соломонией лишь на том основании, что у нее не было детей . Максим был неважного мнения о князе как христианине, хотя открыто так не гово­ рил. Например, на суде он сказал: «Истину, господине, вам скажу, что у меня в сер­ дце ... Вдовицы плачут, а пойдет государь к церкви, и вдовицы плачут и за ним идут, а они (слуги князя) их бьют. И яз за государя Бога молил, чтобы государю Бог на сердце положил, и милость бы государь над ними показал» . В-третьих, Максим со­ мневался в законности русской церковной автокефалии (независимости) , существо­ вавшей, как известно, де-факто с 1448 г., но никакими документами не подтверж­ денной. Ему обещали показать некую «грамоту» от восточных патриархов, якобы даю­ щую Русской церкви независимость, но ничего не смогли предъявить. Уже этого было достаточно для перемены отношения к иноку. А Максим еще говорил против увлечения астрологией (очень популярной в Москве XVI века, бояре и сам Великий князь Василий 111 почитывали тогдашние гороскопы) и совсем не был в восторге от русской косности и нежелания учиться. В 1525 г. Великий князь позволил врагам Максима выдвинуть против него обвинения , одно нелепее другого. Обвиняли его в еретическом искажении книг, шпионаже в пользу Турции, хулении «святых великих чудотворцев - Сергия Радо­ нежского, Варлаама Хутынского, Кирилла Белозерского, Макария Калязинского, Пафнутия Боровского». Максим на суде признал по поводу последнего обвинения , что против Пафнутия Боровского он говорил , что «нельзя ему чудотворцем быти», ибо он «держал села, имел людей и слуг, бил кнутом , давал деньги и хлеб под проценты» , причем сослался при этом на официальный текст жития святого Пафну­ тия. Как видим , для Максима важнее была этическая , нравственная сторона подви­ га, а посмертные чудеса еще не говорили в пользу святости кого-либо; и в этом он был совершенно солидарен с православной традицией. Относительно других русских святых Максим обвинения отрицал, но это уже не имело значения . Обвинение, возглавляемое митрополитом Даниилом и епископом Коломенским Вассианом Топорковым , сочло само поведение и аргументированное оправдание Максима на суде признаком его гордыни и дополнительным доказатель­ ством вины. Он был заключен под стражу в Симонов, потом в Иосифо-Волоколамский монастырь, на очень суровых условиях: Максиму не разрешалось ходить даже в цер­ ковь, его держали в тесной и сырой келЬе, не разрешали писать и читать. Углем на стене своей «камеры» он написал канон Святому Духу-параклиту (<<Утешителю»). Жи­ тие Максима сообщает, что ему явился ангел, укрепивший его в терпении скорбей. Еще на суде 1525 г. за Максима Грека «печаловался» тверской епископ АкакиЙ . В 1531 г. , после вторичного суда, он добился перевода узника в Тверь в Отрочь монас- 209