Историко-литературные ценности из крестьянской избы

подтвердить непредвиденную научную ценность бывшего дрожжинского книжного собраНЮi . Все карточки я не раз возил в Москву, беседовал с издателями архивных источников, на словах ВстреЧал понимание и поддержку, а практически видел, что наступило время, когда публикация литературоведческих архивных материалов органами цензуры не только "зажимается", но и преследуется вплоть до закрытия изданий. Навсегда запомнилась мне встреча ' с директором московского литературного музея В. Д. Бонч-Бруевичем. Он, до 1917 года пропагандировавший произведения Дрожжина, даривший ему свои печатные трУДЫ, с глубоким интересом просматривал карт,?теку, вносил для себя о ней какие-то пометы и выска:щл желание ее напечатать в одной из книг выпускаемых им "Звеньев", но тут же заговорил о начавшихся трудностях издания этой серии. Он записал мой домашний адрес и сказал: "как с изданием "Звеньев" станет легче, я вам сообщу". Но надежды Владимира Дмитриевича на благополучный исход его переговоров о "Звеньях" не сбылись - издание перестало выходить. После этого я повез картотеку в редакцию широко известного "Литературного наследства". С. А. Макашин, знакомясь с автографами, то и дело произносил: "интересно ... ", "очень интересно .. ." - и обобщил: «К . сожалению, издавать такую литературу стало труднее. И бумаги для нее планируется меньше. Все же вы поговорите с Ильей Самойловичем». Илья Самойлович знакомился с картотекой молча, потом сказал: «То, что вы сохранили эти автографы - ваше счастье! ... » [Знал бы он, сколько душевных мук уже принесло мне это "счастье" и сколько еще принесет!] Затем он пояснил, что сейчас редакция "Литературного н~следства" работает над подготовкой томов персональных, то есть создаваемых по принципу: каждый том посвящается одному деятелю. Мой же материал подошел бы для тома сборного, но теперь такое издание и не предвидится, так кю( и тома персональные выходят с затруднениями и большими задержками. Затем Зильберштейн вновь взял картотеку и стал ее просматривать, не задерживаясь на автографах, и произнес: «MHOfl1e из подаривших книги - живы ... » Прошли мгновения - и ОН повторил последнее слово ... Разъяснений не последовало, у меня же по спине холод забегал. Значит, и Зильберштейн испытал силу цензурной ТaJПИКИ обращать повышенное внимание на живущих интеллигентов, особенно писательского круга: дескать, сегодня они "с нами", а как поведут себя завтра"? .. 3