Записки командира батареи

А. д. Виноградов "Записки ко.llfандира батареи" - По литературе известно, что Германия имела перед войной столько­ то танков (он называл цифру). Вы в ежедневных политинформациях "уничтожаете" то сто, то двести танков. Я сложил, и получилось, что танки уже все уничтожены, однако немец подходит к Москве! Как же могло так получиться? Комиссар был умный челов'ек, недавно призванный из гражданки, в Особый отдел не побежал, но танки "подсчитывать" перестал. Не думаю, чтобы сам Штунь не понимал опасность таких разговоров в те крутые времена. Такой уж характер! Из своей братии командиров взводов я хорошо знал тех, с которыми жил в общежитии - холодных комнатах, наделанных перегородками, в казарме из красного кирпича, постройки времён Николая второго, а может быть и того раньше. Но постройка крепкая, добротная. Наверное, стоит по сей день. Так уж получилось, что я оказался в одной комнате с лучшим джигитом училища Аликом (Али) Чарджиевым (кажется, осетин). Он умел рубить с двух рук, иногда третью шашку зажимал в зубах. Это в Киеве, при генерале Малофееве. Рассказы про его мастерство бытовали и в Красноярске. Заметив мою любовь к конному делу, он предложил съездить с ним за лозой, показал приёмы рубки, но, конечно, мои "успехи" выглядели на фоне аликовой лихой рубки просто жалкими. И в плечах я был не то, что Алик, и сила рук была несравнима с его волосатыми руками. В общем, щенок - не более того. Но всё же кое-чему научился. Спасибо замечательному человеку и джигиту. Вторым назову лейтенанта Дмитрия Слипченко, горячего, увлекавшегося, открытого и, как бывает с такими людьми, легко ранимого. Его жена с дочкой осталась у родителей в Белой Церкви (отрезал десант) и часто по вечерам, напевая тогдашнюю популярную песенку "Таня, Танюша моя", не мог удержать слёзы. Я любил смотреть его конно-строевые занятия. Вихрем носился на горячем коне перед строем идущих рысью упряжек. Иногда этого ему казалось мало, он соскакивал с лошади и, развернув руки крыльями, бежал впереди упряжек, показывая правильность разворота. Упряжки невольно переходили на шаг. И тогда Слипченко снова на коне, его команды высоким тенором далеко слышны окрест. Команды в коннице подаются протяжно, нараспев, ибо лошадь под команду "раз-два" ничего не сделает, и тогда, слыша его заливистый голос, взводные говорили с улыбкой: - Митя поёт! - или - Митя в ударе! Слипченко по доброй воле взял надо мной шефство, вернее, принял товарищеское участие в навалившихея на молодого лейтенанта всяческих делах. Даже в житейских мелочах училищной жизни, вроде таких: - Ты чего в клуб не собираешься? - Да у меня хорошего ремня нет! 51