Записки командира батареи

Великой Победе посвящается ... всего, раствориться в ночной тьме. Но к счастью, оказались два вывернутых пня. Смешно никому не бьmо. Перед самым рассветом выбрались на песчаный бугор, поросший ивняком. Сквозь ветки блеснуло что-то широкое и гладкое, без бугров и кустов, но закрытое клубящимся туманом. - Павел, что это? Дон? А? - долго шёл к нему, а тут не поверил . Счастливый глядел то на Голубкова, то на реку. Павел сам толком не разобрал в тумане, к чему мы вышли - к лощине или реке. Спустились с холма и оказались у самой воды. Ну, наконец-то! А Дон безмятежно нёс свои воды в розовой пелене тумана, то редевшей под лёгким дуновением ветра, то снова густевшей и начинавшей клубиться в оранжевых лучах едва проглянувшего солнца. Туман постепенно слабел и тогда на середине реки слабо обозначился конус бакена - сомнения исчезли, это был Дон! Я сходу начал раздеваться. Красноармейцы ждали команды . - Ты что хочешь делать? - спросил Голубков. -Плыть! Чего ждать?! - А ты сможешь переплыть? И тут я сразу как-то обмяк, лег на холодный песок и впору было заплакать. Действительно, а переплыву ли? Столько дней идти, голодать, рисковать жизнью, а когда пришли к Дону, и до своих осталось каких-то сто метров - глупо утонуть. Рядом стояли красноармейцы, разлеживать бьmо совестно. Нужно бьmо действовать. В таких случаях голова не одна думает - думают все. Начали искать хотя бы бревно, чтобы повесить на него оружие и толкать по воде впереди себя. Всякое дело только начни, там поЙдёт. Чирыкин отправился шарить по кустам, за ним другие. Нашли бревно и не одно. Смастерили даже плотик, связав брёвна ремнями. Изорванные сапоги приказал бросить, а гимнастёрки и брюки завязать на головах. Я пльm в ремнях, одетых на голое тело, кобуру с пистолетом передвинул на спину. Никогда не думал, что пистолет такой тяжёлыЙ. Плотик с карабинами и автоматами чуть не тонул, его толкали ребята, что посильнее. Помню, добрался до бакена и завис на нём . Туман рассеялся, нас заметили с дальнего бугра от деревни. Кабы не он, я так бы и висел на бакене, сил уже не было. Голубков плыл рядом и подталкивал меня снизу. Каменщик был много крепче. Как барахтались остальные - не видал. Я стал всё чаще окунаться и последние метры проплыва не помню. Помню только - зачертил животом по песку. На берегу меня потрясли, отлежался и пошли мы искать свою родную 21-юармию. Это было 21 июля 1942 года. . . 88