Памяти композитора Вениамина Флейшмана

53 ЛЕНИНГРАД: ГОДЫ УЧЕНИЯ личность всегда оставался притягательным для Дмитрия Дмитриевича. Револь Бунин, занимавшийся у Шостаковича в аспирантуре в 60-е годы, вспоминал, что в первую же их встречу учитель поинтере- совался у своего будущего аспиранта, любит ли он Чехова и Лескова 43 . С другой стороны, Минасай Левиев, с которым Флейшман жил вместе в общежитии техникума, утверждает, что идея оперы появилась еще в те годы, то есть до встречи Флейшмана с Шостаковичем, а осуществлялась уже в консерватории. Как было в действительности, сейчас уже никто не узнает. Но это и не столь важно. Главное заключается в том, что и для Шостаковича, и для Флейшмана этот замысел оказался чрезвычайно органичным, а потому волнующим и перспективным. На выбор рассказа «Скрипка Ротшильда» в качестве оперного сюжета, несомненно, повлиял непод- ражаемый национальный колорит. Наверное, атмосфера маленького городка напомнила Флейшману его родной Бежецк. Неспешность ритма жизни, типичные деревенские пейзажи с заросшей камышами рекой, на берегах которой печально стоят покосившиеся деревянные дома, — все это в рассказе Че- хова оказалось близким и ностальгически притягательным для Флейшмана. К тому же Вениамин сам играл в детстве на скрипке в самодеятельном оркестре. Из комментариев Шостаковича нам известно, какую работу он провел над оперой и что именно дооркестровал, но вместе с тем остается немало неясностей. В условиях, когда оригинальный, завер- шенный Флейшманом клавир утерян, а партитура обрывается и заключительная тема приведена лишь в эскизах, невозможно непосредственно убедиться в авторстве самых последних страниц оперы. Впол- не вероятно, что Шостакович, движимый большой любовью к «Скрипке Ротшильда», приложил руку и к ее сочинению. Поэтому одной из самых важных проблем биографии оперы остается вопрос о его участии в написании этого произведения. Несомненно, Флейшман был одним из самых одаренных и многообещающих учеников Шостаковича. Но их взаимные симпатии и притяжение, о чем единодушно свидетельствуют современники, можно объ- яснить также внутренним родством, сходством некоторых свойств натуры. Шостакович, осознавая силу и глубину таланта своего ученика, ощущал и духовную близость к нему. Чехов оказался тем связующим звеном между двумя художниками — мастером и подмастерьем, которое помогло со всей определенно- стью выявить общность их устремлений и взглядов в искусстве. Оба они нашли себя в Чехове. Взявшись за неоконченную оперу, Шостакович, по-видимому, руководствовался не столько чув- ством ответственности и долга, сколько чувством любви к этому сочинению и ее автору. В целом о влиянии Флейшмана на музыку Шостаковича правомерно говорить в той же степени, что и о влиянии Шостаковича на Флейшмана. Именно в 1940-е годы Шостакович погрузился в изучение еврейского фольклора, вследствие чего появились Скрипичный концерт (1947), с фрейлехсом во второй части (скерцо), и вокальный цикл «Из еврейской народной поэзии» (1948), с запечатленными в нем одиннадцатью «народными сценками». Кажется несомненным, что интерес к еврейской теме у Шостаковича в 40-е годы был порожден работой над «Скрипкой Ротшильда». Владимир Зак, в прошлом глава музыковедческой комиссии при Союзе композиторов СССР, рассказывает об одном интервью, которое дал ему Шостакович в конце 60-х годов. Разговор касался национальных вопросов в музыке вообще и еврейской музыки в том чис- ле. Автор утверждает, что Шостакович, говоря о своей приверженности к еврейскому фольклору, ска- зал, что вошел в этот мир благодаря своему ученику Вениамину Флейшману и работе над его оперой. Насколько подлинными являются эти слова, мы, к сожалению, не узнаем, но господство еврейской темы в творчестве Шостаковича 40-х годов и позже дает все основания полагать, что это было действи- тельно так, и что Флейшман сыграл значительную роль в жизни и творчестве великого композитора. Удивительно, что один из самых первых учеников Шостаковича, молодой человек из провинции, так мало успевший сделать за свою короткую жизнь, оставил столь значительный след в творчестве своего учителя. 43 См.: Бунин Р. «...С глубочайшей признательностью» // Советская музыка. 1976. № 9. С. 28.